Борис Улитин: «Многоликое существо… театр» // Театральные вести. 2010. 15-31 дек.
Все фотографии ()
- Борис Александрович, вся ваша актерская жизнь отдана театру Комедии?
- Я хотел бы, чтобы были отданы все мои актерские годы, но судьба распорядилась таким образом, что я прослужил в театре 41 год, восемь лет меньше общего трудового стажа.
Пришел сюда в 1961 году из института по распределению. Меня взял Николай Павлович Акимов после просмотра дипломных спектаклей.
И уже 4 мая я играл в «Тени» вместо заболевшего артиста Владимира Труханова две роли - Курортника и Подзаборника. Вот с этого и началась моя карьера.
Театральный институт, который я имел честь окончить, это была школа, а университет начинается с того момента, когда ты попадаешь в профессиональный театр, то есть образование продолжается, и достаточно долгое время. И очень важно, в каких условиях происходит это дальнейшее образование. Мне повезло – и потому, что театр Комедии находился в творческом расцвете, и потому, что внутренняя атмосфера благоприятствовала актерскому взрослению.
- Кроме «Тени» в каких еще Акимовских спектаклях Вам довелось играть?
- Проработал я с Николаем Павловичем 7 лет, до 1968 года, когда он безвременно ушел. И я участвовал во всех его постановках. К слову сказать, мне пришлось играть в Тени не только Подзаборника и Курортника, но даже Учёного вместо заболевшего Геннадия Воропаева.
Еще были «Лев Гурыч Синичкин», «Дракон», «Дело», «Свадьба Кречинского», « Двенадцатая ночь», ну ,и конечно, выдающийся спектакль «Дон Жуан».
- В те годы авторитет Акимова был абсолютен и непререкаем или Вы могли поспорить с главным режиссером?
- . Нашему брату, актеру, авторитет необходим, потому что нас обычно тянет направо, налево, вверх, вниз или вообще вон, поэтому я считаю авторитет это непреложное понятие. Что касается личного авторитета Николая Павловича - он был несомненен. Авторитет этот был не диктаторский, не жестокий, а происходил он от необыкновенного ума, интеллигентности, творческой фантазии, да попросту говоря, таланта. Поэтому повода вступать с ним в споры и дискуссии не было, а если кто-то и рисковал это делать, он был заранее обречен на поражение. Это был человек, который очень тактично, очень твёрдо направлял артистов в нужную ему сторону. Я не помню случая, чтобы вот такая метода работы привела к провалу. Могу привести пример.
Акимов назначил на роль Дон Жуана двух артистов Геннадия Воропаева и вашего покорного. Воропаев был артист совершенно выдающихся внешних данных, уникальных, склоняю голову перед его красотой и перед его замечательным талантом .Естественно я с ним по внешним данным никак не мог особенно сравниться, но ничего. Спустя первые премьерные спектакли дошла очередь и до меня. Я сыграл раз, другой, третий, потом меня зав. труппы попросил явиться в кабинет к Акимову. Акимов меня очень приветливо встретил - и сказал: «Вы знаете Боричка, я Вам должен вот что сказать по поводу Вашего исполнения роли Дон Жуана. Когда выходит на сцену Воропаев ,то я убежден, что как минимум 50 процентов зрительного зала, а именно женщины, на нашей стороне. Когда выходите Вы в роли Дон Жуана, всё становиться несколько сомнительней в процентном отношении. Поэтому я Вас с этой роли снимаю. – Хорошо, что я сидел, поэтому мне было легче перенести этот удар – Однако, – сказал Акимов без всякого перерыва – я Вам компенсирую эту потерю. Пожалуйста, соберитесь с мыслями и подготовьте себя для исполнения роли Первого ведущего», – которого в премьерном варианте играл народный артист Лев Колесов. И ввел меня по согласованию с Львом Константиновичем. Наверное, по той простой причине, что они уже успели за это время отметить такую мою скромную способность произносить стихи. И я Вам скажу, что эта компенсация, ни в какое сравнение с ролью Дон Жуана, достаточно статичной, не могла войти. Это был такой восторг души, и я поблагодарил небеса и Акимова за то что меня назначили на эту роль . Вот какая метода, манера общения с артистами была у Н.П. Акимова.
- Мы с Вами говорим о времени, когда театром руководил Н.П. Акимов, но после его смерти было много разных режиссеров в театре. Давайте вспомним те спектакли, их же почти 100, которые Вам особенно дороги, те, о которых Вы вспоминаете с удовольствием, с удовлетворением, с радостью.
Было безумно интересно и работать с Петром Наумовичем Фоменко.
Он удивительного таланта режиссер, я преклоняю перед ним голову, очень его люблю и уважаю, и он также неповторим, как и Акимов, только в совершенно другой ипостаси. Замечательная была пора, когда я участвовал в его постановках «Троянской войны не будет», «Мизантроп», «Дальний родственник».
Пётр Наумыч - такая лавина таланта, темперамента, предложений, которые он ежеминутно выплескивал на артиста. На репетициях он с необыкновенным азартом, совершенно гениально сам показывал, как надо играть, и у тебя голова начинала пухнуть от размышлений, как же это можно повторить.
Помню премьера «Мизантропа». Финал, поклоны, все в ряд, аплодисментами ,естественно, вызывают постановщика. И как положено, он идет по ряду артистов, жмёт руки, обнимает, целует, и так мимо всех. Доходит до меня, обнимает и на ухо мне шепчет: «Половины не сделал, сволочь». У меня коленки подгибаются, я начинаю оседать, но он меня подхватывает и дальше говорит без остановки: «Но всё равно хорошо». Вот такие были приятные мгновенья.
А так должен сказать, что годы, проведенные в том или ином театре, зря и даром не проходит. Хочешь, не хочешь, естественно, ты набираешься опыта. Хорошего, доброго, горького. Горький опыт тоже очень полезен. Становишься тверже, ну где-то принципиальней, но в тоже время и умнее одновременно. Искусство пойти на компромисс с режиссером, которого ты не понимаешь, а он тебя, это тоже большое искусство.
- Борис Александрович, логично поговорить и про сегодняшний день. Вы много играете. Сегодня у Вас есть спектакли любимые?
- Да! Мы плавно подошли к тем годам жизни театра, когда его руководством занялась Татьяна. Казакова. Этому уже 14 лет – достаточно долгий срок. Могу сказать, что мои взаимоотношения с Т.С. Казаковой, сложились, очень даже хорошо! Как личные, так и творческие. И поэтому я могу с чистым сердцем сказать, что такие спектакли, как «Влюбленные», «Мой вишневый садик», «Деревенская жена» я считаю своими добрыми друзьями. В них, как мне кажется, я сумел и режиссера понять, и себя проявить.
- А спектакли других режиссеров, «Ретро», например?
- По поводу «Ретро» могу сказать, что эта пьеса меня глубоко тронула, по-человечески. Ничего комедийного и смешного лично для себя я в ней не увидел, и изначально играл ту тему, которая в ней очень ясно и четко прочитывается - горькую, печальную тему одиночества пожилого, старого человека, которая мне в достаточной степени близка и понятна.
- Совсем недавно театр Комедии отметил 80-летие.Такой традиционный для юбилеев вопрос: что бы Вы пожелали театру Комедии и себе как артисту театра Комедии?
- Долголетия. Причем не в примитивном смысле слова, чтобы на коляске возили и палками подпирали, а творческого долголетия. За театр я не сомневаюсь, потому что театр это коллектив, многоликое существо, обновляемое регулярно, что очень важно. Себе лично желаю продержаться как можно дольше. Остаться хотя бы в той форме, в которой не стыдно выходить на сцену. Прошу отметить скромность моих высказываний.
Мария Лебедева, Мария Рылеева
- Я хотел бы, чтобы были отданы все мои актерские годы, но судьба распорядилась таким образом, что я прослужил в театре 41 год, восемь лет меньше общего трудового стажа.
Пришел сюда в 1961 году из института по распределению. Меня взял Николай Павлович Акимов после просмотра дипломных спектаклей.
И уже 4 мая я играл в «Тени» вместо заболевшего артиста Владимира Труханова две роли - Курортника и Подзаборника. Вот с этого и началась моя карьера.
Театральный институт, который я имел честь окончить, это была школа, а университет начинается с того момента, когда ты попадаешь в профессиональный театр, то есть образование продолжается, и достаточно долгое время. И очень важно, в каких условиях происходит это дальнейшее образование. Мне повезло – и потому, что театр Комедии находился в творческом расцвете, и потому, что внутренняя атмосфера благоприятствовала актерскому взрослению.
- Кроме «Тени» в каких еще Акимовских спектаклях Вам довелось играть?
- Проработал я с Николаем Павловичем 7 лет, до 1968 года, когда он безвременно ушел. И я участвовал во всех его постановках. К слову сказать, мне пришлось играть в Тени не только Подзаборника и Курортника, но даже Учёного вместо заболевшего Геннадия Воропаева.
Еще были «Лев Гурыч Синичкин», «Дракон», «Дело», «Свадьба Кречинского», « Двенадцатая ночь», ну ,и конечно, выдающийся спектакль «Дон Жуан».
- В те годы авторитет Акимова был абсолютен и непререкаем или Вы могли поспорить с главным режиссером?
- . Нашему брату, актеру, авторитет необходим, потому что нас обычно тянет направо, налево, вверх, вниз или вообще вон, поэтому я считаю авторитет это непреложное понятие. Что касается личного авторитета Николая Павловича - он был несомненен. Авторитет этот был не диктаторский, не жестокий, а происходил он от необыкновенного ума, интеллигентности, творческой фантазии, да попросту говоря, таланта. Поэтому повода вступать с ним в споры и дискуссии не было, а если кто-то и рисковал это делать, он был заранее обречен на поражение. Это был человек, который очень тактично, очень твёрдо направлял артистов в нужную ему сторону. Я не помню случая, чтобы вот такая метода работы привела к провалу. Могу привести пример.
Акимов назначил на роль Дон Жуана двух артистов Геннадия Воропаева и вашего покорного. Воропаев был артист совершенно выдающихся внешних данных, уникальных, склоняю голову перед его красотой и перед его замечательным талантом .Естественно я с ним по внешним данным никак не мог особенно сравниться, но ничего. Спустя первые премьерные спектакли дошла очередь и до меня. Я сыграл раз, другой, третий, потом меня зав. труппы попросил явиться в кабинет к Акимову. Акимов меня очень приветливо встретил - и сказал: «Вы знаете Боричка, я Вам должен вот что сказать по поводу Вашего исполнения роли Дон Жуана. Когда выходит на сцену Воропаев ,то я убежден, что как минимум 50 процентов зрительного зала, а именно женщины, на нашей стороне. Когда выходите Вы в роли Дон Жуана, всё становиться несколько сомнительней в процентном отношении. Поэтому я Вас с этой роли снимаю. – Хорошо, что я сидел, поэтому мне было легче перенести этот удар – Однако, – сказал Акимов без всякого перерыва – я Вам компенсирую эту потерю. Пожалуйста, соберитесь с мыслями и подготовьте себя для исполнения роли Первого ведущего», – которого в премьерном варианте играл народный артист Лев Колесов. И ввел меня по согласованию с Львом Константиновичем. Наверное, по той простой причине, что они уже успели за это время отметить такую мою скромную способность произносить стихи. И я Вам скажу, что эта компенсация, ни в какое сравнение с ролью Дон Жуана, достаточно статичной, не могла войти. Это был такой восторг души, и я поблагодарил небеса и Акимова за то что меня назначили на эту роль . Вот какая метода, манера общения с артистами была у Н.П. Акимова.
- Мы с Вами говорим о времени, когда театром руководил Н.П. Акимов, но после его смерти было много разных режиссеров в театре. Давайте вспомним те спектакли, их же почти 100, которые Вам особенно дороги, те, о которых Вы вспоминаете с удовольствием, с удовлетворением, с радостью.
Было безумно интересно и работать с Петром Наумовичем Фоменко.
Он удивительного таланта режиссер, я преклоняю перед ним голову, очень его люблю и уважаю, и он также неповторим, как и Акимов, только в совершенно другой ипостаси. Замечательная была пора, когда я участвовал в его постановках «Троянской войны не будет», «Мизантроп», «Дальний родственник».
Пётр Наумыч - такая лавина таланта, темперамента, предложений, которые он ежеминутно выплескивал на артиста. На репетициях он с необыкновенным азартом, совершенно гениально сам показывал, как надо играть, и у тебя голова начинала пухнуть от размышлений, как же это можно повторить.
Помню премьера «Мизантропа». Финал, поклоны, все в ряд, аплодисментами ,естественно, вызывают постановщика. И как положено, он идет по ряду артистов, жмёт руки, обнимает, целует, и так мимо всех. Доходит до меня, обнимает и на ухо мне шепчет: «Половины не сделал, сволочь». У меня коленки подгибаются, я начинаю оседать, но он меня подхватывает и дальше говорит без остановки: «Но всё равно хорошо». Вот такие были приятные мгновенья.
А так должен сказать, что годы, проведенные в том или ином театре, зря и даром не проходит. Хочешь, не хочешь, естественно, ты набираешься опыта. Хорошего, доброго, горького. Горький опыт тоже очень полезен. Становишься тверже, ну где-то принципиальней, но в тоже время и умнее одновременно. Искусство пойти на компромисс с режиссером, которого ты не понимаешь, а он тебя, это тоже большое искусство.
- Борис Александрович, логично поговорить и про сегодняшний день. Вы много играете. Сегодня у Вас есть спектакли любимые?
- Да! Мы плавно подошли к тем годам жизни театра, когда его руководством занялась Татьяна. Казакова. Этому уже 14 лет – достаточно долгий срок. Могу сказать, что мои взаимоотношения с Т.С. Казаковой, сложились, очень даже хорошо! Как личные, так и творческие. И поэтому я могу с чистым сердцем сказать, что такие спектакли, как «Влюбленные», «Мой вишневый садик», «Деревенская жена» я считаю своими добрыми друзьями. В них, как мне кажется, я сумел и режиссера понять, и себя проявить.
- А спектакли других режиссеров, «Ретро», например?
- По поводу «Ретро» могу сказать, что эта пьеса меня глубоко тронула, по-человечески. Ничего комедийного и смешного лично для себя я в ней не увидел, и изначально играл ту тему, которая в ней очень ясно и четко прочитывается - горькую, печальную тему одиночества пожилого, старого человека, которая мне в достаточной степени близка и понятна.
- Совсем недавно театр Комедии отметил 80-летие.Такой традиционный для юбилеев вопрос: что бы Вы пожелали театру Комедии и себе как артисту театра Комедии?
- Долголетия. Причем не в примитивном смысле слова, чтобы на коляске возили и палками подпирали, а творческого долголетия. За театр я не сомневаюсь, потому что театр это коллектив, многоликое существо, обновляемое регулярно, что очень важно. Себе лично желаю продержаться как можно дольше. Остаться хотя бы в той форме, в которой не стыдно выходить на сцену. Прошу отметить скромность моих высказываний.
Мария Лебедева, Мария Рылеева
Вернуться к списку новостей
